КОНСТАНТИН БИТЮГИН

ИЗ СТАРЫХ ТЕТРАДЕЙ

* * *

Москва всегда поэтов провожала
В последний и печальный путь,
С тоскою жертвы, под кинжалом,
Направленным во грудь.

Поэт не тот, кто рифмы пишет,
Сплетая нужные слова, —  
Поэт есть тот, кто жизнью дышит,
Людское горе пьёт сполна.

Их провожали в час печальный
Толпой за гробом их идя,
Святой их службы окончанье
Своей печалею неся.

И шли за гробом во смятеньи,
Все песни, мысли, всё — в тоске:
Играл бы в это воскресенье,
А он — на гробовой доске.

1983



* * *

Так светло и прекрасно вокруг!
Воздух пьяным ароматом налит,
Тихо-тихо. Лес, поля, горох
Сладкий запах струит.

Хочется мне думать о другом,
О прекрасном мире розовом и свежем,
Но мы в нем
Свои босые души режем.

Никогда не перестану я страдать.
Хоть на миг открой глаза на свет!
Белизну ничем не замарать,
Черноту ничем не оттереть!

1983



* * *

Ты каторжнику дверь открой,
Немного приоткрой — оставь такой.
Скажи ему: —- Ты волен, брат, иди,
Но не сверни с пути...

Когда же он, как птица, встрепенётся —
На каторге — не на курорте был,
Когда он в дверь пойдёт, вернётся
За жалкой вещью, когда ему и свет уж, мил

Казался, двери ты закрой.
Скажи: —- Я, брат, ошибся:
В тюрьму тебя! На свет пойдёт другой!
И как он тут закопошится...

Забудет радость мимолётную
И проклянёт тебя…
-- Уж лучше бы, ты плётками,
Ты отстегал мне спину до крови...



* * *

Ничто не ново под луной.
Я вижу: повторённым будет
Весь этот мир ничтожных судеб.
Всё повторится в век иной...

Такие ж зори и закаты,
Такие ж волн морских накаты,
Такие ж травы и цветы,
Снега такие и дожди.

Вновь-встарь мир будет суетится.
Вновь-встарь придёт Наполеон,
Вновь-встарь судьбой повержен он...
Вновь-встарь зарёй рассвет творится.

Вновь-встарь, когда нагрянет скука,
Опять я сяду за перо;
Амур запустит стрелы лука,
И, может быть, в моё окно.

1983


* * *
                А. Гламе-Мещерской

Талантом Вашим восхищались,
Но вот не знали одного:
Фамилии на крюк попалась
Вся публика — до одного.

Вопросов много. Очень прямо.
Но вот один как гвоздь, торчит:
Ну что такое: «Глама, Глама»?
А вот: «Мещерская» — звучит!

1983


* * *

Город туманный
Окинут молчанием —
Крыши домов, тротуары, мосты.
Словно какой-то влюблённый в отчаяньи
Бросил на землю измены цветы.

Город туманный,
Покинутый богом...
Милая, ты приезжай всё равно-
Ведь не в покое оно —
Счастье в тревоге,
В том, что к тебе постучатся в окно.

Город туманный
И город тревожный.
На поворотах крутых и Пегасы скользят.
И неуютно мне здесь, и неможно —
Все щели судьбы мне бедою сквозят.
Солнце не встало
На город туманный,
И не согрело все светом любви…
Где ты, зачем в крае счастьем не данным
Бродишь по краю нелегкой судьбы?

1984


* * *

Я жил не здесь.
Рябины цвет вдыхал,
Гулял по маю, опьянев от счастья,
Не видел свет грядущего ненастья,
Устав, прохладными ночами отдыхал.

Видны мне были звездный свет,
И слышен шум травы.
И думал я, что лучше нет,
Прекрасней нет весны.

Уходит время тихо и безмолвно,
Уходят дни тепла.
И пропасть нами меж огромна —
То времени стена.

Я ничего не вымолвлю в стихе,
Ни слова. Жемчуг невзначай не выроню.
Копаться в нынешней трухе
Осталось мне, безмайному, бескрылому…

1984


* * *

Проснувшись ночью
Я хочу иногда
Видеть зелёную звезду.
Тогда я слышу, чую
Ночи благость.
Заснуть я долго не могу —
Всё думаю о мире
Подзвёздном и подлунном, серебристом,
В бесформенной чёрной ночи
Темнеет глухо лес нагорный,
И душу трогает до боли,
До слёз, до точки, до глубин.
Бездонность и безбрежность мира
И одиночество мое...

В плену, в плену я у звезды.
Зелёный, странный, жутковатый свет —
Небес сигнал и молчаливый вестник
Иных миров, безвестных.
И я тянусь, пытаюсь я проникнуть
За черту неизвестной темноты,
В мерцающей тиши
Я молча истомлён
Загадкой сладкой, неизвестностию странной
Иных миров существованья —
Иль одиночеством своим...

1984


* * *

Потемок больше нет —
Есть только свет.
Все темные углы
Освещены.
Мне ясно все вокруг,
Как четкий круг.
Весенний тот чертеж
И юн  и свеж.

1984


* * *

Серое, унылое спокойствие!
Нет дождя — он на ветру замерз.
Когда ж ты дашь дорогу бодрости?
Дождусь ли я, чтоб ветер мглу разнес?

1984


* * *

День — осенняя полуживая муха,
Весь заполз в углы промокших стен,
Под ногами грязь вздыхает глухо,
Порождая медленную лень.
Мне не спится. Фонари бессонные
Льют печальный свет в бездонный  ров...
И летит, летит, как тройка конная,
Шар земной сквозь тьму и пыль миров...

1984


* * *

Пять лет, как с Вами не встречались.
Пять лет прошло. Вы где — не знаю —
Пять лет, — единый миг промчались,
Но образ Ваш мне помнится еще.
Я помню голос Ваш. Где Вы — не знаю.

Пройдете Вы теперь неслышной тенью
Над городом своим, над сада сенью,
Где были Вы до самого конца, —
Теперь сплелись шатром зеленым ветки…
Теперь гремит железо без конца…

Проходит все. Прошло и наше время,
Когда мы с Вами говорили там.
Ушли Вы первым. Я не смею
Еще подняться к небесам.

1984


* * *

Когда тоска за горло мёртвой хваткой вцепит,
Когда душа до одра смертного темна,
Когда тебя никто уже не встретит,
И не проводит, сидя у окна,

Когда в холодный, вьюжный зимний вечер
Тебе вся жизнь, вся-вся, пойдёт не по нутру.
Когда вокруг всех опостылят речи —
Иди в стихи. Иди, иди к утру.

В чудесных мук прекрасную страну,
Где все мы — люди, человеки...
Иди ко дну, во глубину
Сомнений и противоречий.

Возьми правдивые стихи — там истина сама.
Возьми, но осторожен будь:
Ведь эта истина — слова...
Ей погрешить мог кто-нибудь.

1984



* * *

Где-то в глубине кайнозойской эры,
В начале каменного века,
Устав после долгой охоты,
Человек рисовал на стене пещеры
Выводя изумлённой рукою
Первый в эпохе рисунок.

Видя всю красоту природы,
Первым из человеческого рода,
Он решился сам создать её,
Не боясь соперничать с богом,
Еще и не зная того,
Рисовал неумелой рукою,
Чувствуя верность линий,
Мучаясь от первых шагов —
Взывая не к милости
И не к удаче богов...

1984


* * *

Милый друг! Я разбит.
Отступают мои арьергарды,
не вступая в решительный бой.
В поле ворон кричит.
Свет угасшей звездой
Мне пока еще светит в дороге,
По которой бегу от себя.

Где же счастье мое —
В колыхающих ветром равнинах,
В диких горных дорогах,
В усыхающих жаждой степях?

Где найду свое войско,
с которым боюсь я встречаться.
Кто укажет мне путь —
по нему я пойду, если точен.
Не подскажет Господь мне пути для удара:
Я хочу победить —
он, наверное, это не хочет.
Где врага моего ждет последняя тяжкая кара?
Не подскажет никто,
но мне все-таки нужно сражаться.
Не ловить по дороге растаявший снег идеалов,
А искать и найти,
Проторить путь к победе хоть в малом.

1984


* * *

Какой-то трубач на каком-то безвестном карьере
Пел песню любимой и звук разносился в тиши.
На раннее утро, на всё расцветавшее в мире
Ложился волшебный звук тонкого пенья трубы.

Наверно, в невзгоды за годы тоски и печали
Вмиг — песня впервые свободной ракой разлилась!
Ни лязганье улиц, ни топот не трогал начала
Той новой свободы, что вечной быть тоже клялась.

Но темные ветры подняли песчанник и в буре
Замолкла труба, захлебнулась в песчаной волне.
Петь нежно любимой он стал и в предсмертной ауре...
Трубач на карьере...  Труба затихала вдале...

1984


НА ГИБЕЛЬ «ЧЕЛЛЕНДЖЕРА»

He могу не писать — отдаю дань я.
Рваный кадр влился в память сильней.        
Разметало фонтаном огня
Горбатый носитель жизней.

Словно в небе над полуостровом
Знаменьем черностовым
Вскинут знак трефового туза.

Видно вечером, при гаданье,
Где судьба со свечами горит,
Вместо близкой дороги дальней
С левоплечья легла карта пик.

Страшный ветер пронёсся смертный.
На глазах ошалевшей толпы,
Разлетясь десятками смерчей,
Уносивших души семи.

Это сделать и космос не мог бы —
Не жара, и не адовый хлад...
Что-то вроде атомной бомбы,
Иль взбесившийся термояд.

Разметался мильонами брызг
Миллион человеческих сил...
Звон сурово-печальной тризны
С океана мираж доносил.

Оголтел от свободы дикой                                                               
Демон, загнанный внутрь ракеты,
Развернул устрашающей силой
Предвиденье в небо Флориды.

1985


На страницу автора

Ирина Разгоняева, Сергей Лебедев, Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2023