У нашего глубокоуважаемого и многими любимого Николая Николаевича Грищенко вышла в свет новая книга с лирически-милитаристическим названием «В плену соловьиного лада». По счету c начала творческого пути - это третья книга поэта, по объему – первая, толще еще не было. Шутка сказать - более трехсот страниц поэзии да еще небольшая пьеса на закуску.

      Говорить о поэтической части книги Грищенко приятно и легко. Ясные, незамысловатые, но чудесно-ритмичные строки. Они и впрямь льются как соловьиные трели, забирающие читателя в плен с его полного согласия. Не надо в стихах искать потаенного смысла, заковырок и поддевок. Просто читаешь – и отдыхаешь душой! Грустные ли стихи, юморные ли - они читаются одним дыханием, одним глотком. Ритм окутывает, захватывает, и перестаешь обращать внимание на некоторые, снижающие стиль, «простизмы», как , например, просторечные ударения «дождАлась», и вообще достаточное вольное обращение с ударениями, известные и часто используемые рифмы росы-косы, дороги-пороги, грозы-березы, да еще и горят-шумят, или по-деревенски возвратные глаголы как «прикасаяся». Но это, подчеркну, не останавливает, а напротив, делает автора для многих земляков родным и близким, совершенно своим, вроде бы слышишь хорошего друга, который не стесняется что-то не так сказать и не старается казаться лучше. Единственное в чем хотелось бы упрекнуть автора стихов, так это в строчках типа: «И снова мне явилась ты!». Узнавание порой, конечно, лучше новизны, но не так же откровенно, ей-богу! Или уж тогда второй строкой дать – «Как мимолетное виденье, как чисто гений красоты!». Хотя, говорят, и сам Пушкин эту строчку слямзил у более старших товарищей. Если так, что ж нам на Грищенко пенять?

       Зато ритмы в книге очень грищенковские, свои, незаёмные. Нередко меняются, демонстрируя возможности автора владеть ритмикой стиха - то трель звучит в строфе, то шаг, ритмичный слышится, а то вдруг замрут и потечет ровненько белая строка. И находки есть свежие, звонкие. Правда, сдается нам, что особенно точные и сочные стихи написаны Николаем Николаевичем очень давно. Но разве это грех юбилейной книжки?

      На мой взгляд, самые сильные стихи - «Август» и «Другу». Произведения давние, хорошо известные любителям творчества Грищенко. Но это вновь создает впечатление встречи старых друзей, которые собрались и вспоминают о юности ушедшей, что, собственно, звучит лейтмотивом в книге.

     Главный собеседник у автора в этих воспоминаниях - Николай Ищенко, оформивший книгу. Созвучно ли оформление авторскому настроению, удалось ли двум Николаям спеть о любви дуэтом или художник откровенно тянет одеяло на себя, мы о том говорить не будем, предоставим читателям судить о том самим. А все равно забавно: сели два Миколки а солнечном пригорке, валеночки сняли - греют косточки, о подвигах былых гутарят. «Ох, были когда-то и мы рысаками!» - говорит один другому, смахнув украдкой скупую слезу на лице собеседника стоптанными комнатными тапочками.

       Весь свой пыл художника-графика, по крайней мере, его самую горячую часть, художник-оформитель посвятил обнаженному женскому телу. Но рисовал, видимо, по памяти, опираясь на смутные впечатления далекой юности. Деревья у Николая Никоноровича очень хорошо выходят, кресты как живые, а вот девушки, честно говоря, не очень. Если, допустим, грудь и, извините, ягодицы в памяти иллюстратора всплывают более или менее реально, то уже такая мелочь,как руки и плечи, подзабылись совсем. Потому, наверное, прикрывает на странице 119 скромница обнаженное причинное место грубой мужской граблей. Возможно это аллегория? Художник, может быть, хотел сказать, что на этом месте именно его рука лежать должна? Тогда изображено точно - старая мужицкая клешня при деле, сомнений нет. Но если с девушками еще куда ни шло, то обнаженных мужчин автору иллюстраций лучше бы не рисовать. Это я вам как мать троих детей говорю. Лица у пылких юношей исключительно женские, а тела и вовсе - не реальные, инопланетные какие-то. Вот так веточкой на солнечном весеннем припёке изобразил, сидючи на завалеинке, старый художник свои фрейдовские фантазии.

    Теперь о самом грустном. Коля, личная просьба - не пиши больше пьесы! Мы тебя очень любим, от поэтических строк порой впадаем в романтический транс, но проза у тебя отвратительная. Не живая она. Казенщиной и канцелярщиной несет, хоть криком кричи, и нос зажимай. И вступление к книге, Коля, ты зачем прозой написал? Без слез от смеха это читать невозможно. Чего стоит только фраза - «не смаковать явную патологию всевозможных извращений»! И таких перлов на двух страницах текста масса. Такое впечатление, что какой-то аспирант-двоечник первую главу диссертации запорол, а Коля Грищенко подобрал в корзине мусорной и в книжку вставил. Чтобы умнее казаться. Если бы я прочла сначала вступление, до стихов бы вряд ли добралась. Это вступительное нравоучение само по себе и есть то самое извращение, что по медицинским меркам, считается патологией.

     Зная много лет Николая Николаевича, удивлена до крайности. Коля - чуткий, душевный человек. В его жизни было много боли и много света. Откуда этот до невозможности отвратный казенный ужас? Вывод один: работа в администрации дала осложнение на голову Выработанная годами привычка писать казенные холодные фразы стала рефлексом. Вот и результат – вступил, что называется, в казенщину и канцеляризмы по самое не балуйся.

     Еще хуже у Николая Грищенко дела обстоят с драматургией. Мягко выражаясь, получилось вообще не то, что принято называть пьесами. По темпоритму напоминает интермедию Винокура «Доктор, у меня это...». Такое впечатление, что герои-статисты, вышедшие на авансцену читают с умным видом фразы типа - «Кушать подано!». И это удивляет отдельно,. Грищенко - заядлый театрал - не смог в пьесе соблюсти элементарные сценические законы? Это я вам говорю уже как дипломированный режиссер самодеятельного театра. Истерично дергается занавес, действие заморожено, время частей не соотнесено друг с другом. В общем, Коля, не обижайся, но ты не прозаик и не драматург. Ты – поэт! Вот и будь им. Не читай морали людям, не учи их жить. Это ужасно. Пиши стихи, читай стихи, и люди потянутся к тебе. Стихи твои идут не из головы, а от сердца. Оно у тебя большое и чистое.

Татьяна Дубинина,

член Союза российских писателей. 

Добавить материал