ВАЛЕРИЙ ИГИН
ВСЯ ХРУСТАЛЬНАЯ НАСКВОЗЬ

О себе она писала так: «Больше всего в биографии любого поэта — любви, а это значит — страданий, слёз, взлётов и падений, разлук и недолгих встреч. Меньше всего: денег, привилегий и, может быть, счастья, ведь один умный человек сказал, что от счастья стихи писать не будешь.
Хотя нет, одной привилегией я пользуюсь. Может быть, самой главной и важной; у меня есть хорошие родители и друзья. Дай им Бог здоровья! Никаким количеством печатных листов не измерить безграничность пишущего человека, тем более — женщины. Может быть, самые гениальные и необходимые слова я уместила в одной фразе, когда написала: «Я тебя люблю», ведь больше всего в биографии любого поэта — любви...»

Август тихий, тёплый, нежный,
Без обманов и без слёз.
Перед белою одеждой
В жёлтой рощице берёз.
Дождик капнет у порога,
Звон на всё село, небось.
Да и я, как недотрога,
Вся хрустальная насквозь.

1.

Сознавать бессилие перед Словом всегда обидно. Вдвойне обидно за себя перед чувствами, которые хочется выразить словами, оставить для соплеменников толику того, чем жил, живёшь, и тем самым, быть может, помочь кому-то в будущем «в минуту душевной невзгоды». Я говорю о своих чувствах, которые вновь и вновь мне возвращает память, — ведь думаю, вспоминаю, размышляю о своём товарище по жизни, о собрате по перу, землячке Татьяне Рыжовой.

Послесловие к сборнику стихов Татьяны «Ветка бересклета» редактор книги, поэт и журналист Валерий Черкесов начал с таких слов: «Вы прочитали удивительные стихи, написанные удивительным человеком. Удивительные потому, что лучшие строки Татьяны Рыжовой абсолютно естественны по передаче чувств и мыслей, они словно существовали всегда в этом мире — как небо, как воздух, земля, как деревья, травы и цветы...»

Да, всё это так. Вот почему я снова и снова обращаюсь к Слову, прошу Его, чтобы Оно помогло мне рассказать нечто своё об этом удивительном человеке — Тане, о такой, какой я видел её много раз, какой она для меня останется навсегда.

2.

Моё знакомство с Таней состоялось 13 мая 1988 года в читальном зале Яковлевской районной библиотеки на встрече с любителями поэзии. Тогда на своей книжке «Ожидание» она коротко написала мне: «Очень рада познакомиться...»

Дело в том, что мы познакомились, если можно так сказать, гораздо раньше, на страницах районной газеты «Победа», где в 1974-1975 годах я работал и где помимо всего прочего публиковались и мои пробы пера. Поэтические. В газете частенько печатались и первые литературные опыты Татьяны.

В те годы «Победа» пользовалась у читателей большой популярностью. Её тираж составлял около семи тысяч экземпляров. Помимо злободневных материалов чуть ли не ежедневно выходила «Литературная страница», которую готовил ответственный секретарь редакции, выпускник факультета журналистики МГУ, поэт Ромуальд Васильевич Золочевский. Его с полным правом можно назвать крёстным отцом многих местных литераторов той поры. И Татьяна Рыжова, и Виталий Волобуев, и автор этих строк во многом обязаны Золочевскому (царствия небесного ему!) своим творческим становлением. Ромуальд Васильевич терпеливо возился с каждым нашим стихотворением, показывал на примере собственного творчества, как должно писать. Уже после его ухода из жизни была издана книга «Щедрый листопад». Не могу удержаться, чтобы не привести для примера хотя бы одно его стихотворение, на мой взгляд, отголоски этих строк слышны в стихотворении Татьяны, которое я взял эпиграфом к своим воспоминаниям.

АВГУСТ

Ещё размахивает лето
Зеленошумной веткой дуба,
Но что-то шепчут по секрету
Рябин малиновые губы.
А за деревней утром рано.
Когда восток зарей подкован,
Седое небо холст тумана
Стирает в речке родниковой.

О стихах Тани Ромуальд Золочевский всегда отзывался уважительно, какие бы при этом ни делал замечания. Более того, он, пожалуй, одним из первых предсказал ей большое будущее в литературе. Каюсь, я несколько ревниво на первых порах относился к Татьяниным стихам, появлявшимся в «Победе».

Но вот та памятная встреча в библиотеке. Таня из общей тетради читает новые стихи. Ничего особенного в её манере чтения, вроде, нет. Но отчего заговорил весь зал? Отчего у меня по спине бегают мурашки и я едва сдерживаю слёзы?.. Впоследствии, когда я слушал ее выступления на Днях поэзии, Днях литературы, на разных встречах, это моё состояние повторялось Я вспомнил Горького, который признавался, что при встрече с настоящим искусством у него невольно текли слёзы, особенно, когда он слушал Есенина.

Меня взволновало и то, что Таня находилась в инвалидной коляске, но несмотря на это, была жизнерадостной, красивой, с русскими чертами лица, добрыми и внимательными голубыми глазами. Это потом, много позже, я стал понимать, чего стоит Тане так выглядеть, сколько для этого требуется внутренних сил. Это потом, когда мне довелось носить её на руках (без посторонней помощи Таня не могла ни попасть в автомобиль, ни оказаться вне его), когда я почувствовал, какой малый вес у этой девушки, я, неверующий, стал молиться Всевышнему и просить Его дать Тане здоровье. Но и при этом я во многом ошибался, ошибался в том плане (это тоже я понял спустя много времени), что сила духа у Тани была такова, что она могла поддерживать многих окружающих её людей, в том числе и меня. Поражал и голос Тани — чистый, звонкий, очень приятный по тембру и, я бы сказал, притягательный. Чем дольше я его слушал, тем больше хотелось, чтоб он лился ещё и ещё. Не раз я спрашивал себя: в чём же секрет Таниного обаяния? Ответ, опять-таки, пришёл позже, когда ближе познакомился с ней, — в огромном жизнелюбии. Это подтверждают и многие её стихи.

Таня глубоко верила в Бога. Об этом она сказала мне лишь однажды, когда я в который уже раз пожаловался на какие-то свои жизненные неурядицы. И после её слов мне стало стыдно за себя. Теперь я стараюсь никогда ни на что не жаловаться, как бы трудно ни приходилось в жизни.

3.

Обладая мощной жизненной энергией, Таня тем не менее часто за себя в должной мере не могла постоять. Как-то я сказал ей об этом. И услышал: «Если я уже кого-то просила, а человек забыл, зачем повторять. Видимо, так надо...»

Не хотелось бы вспоминать, ворошить прошлое, но всё-таки об одном эпизоде расскажу. Прослышала Таня о какой-то новой модернизированной импортной коляске, которая во многом облегчала передвижение инвалида. Но стоила такая коляска в то время миллион рублей. Вот и обратилась она с просьбой в правление колхоза «Дружба», который всегда славился в районе большими доходами. А село Пушкарное, где Таня жила, как раз находится на территории этого хозяйства. Но — отказ, вернее, тишина. Таня стала звонить некоторым районным начальникам, но тоже — тишина. Нет, заверения, что непременно помогут, сыпались как из рога изобилия, но дальше этого дело не сдвинулось. А чего стоила Тане эпопея с заменой старенького «Запорожца» на «Жигули» с ручным управлением!..

Повторяю: о себе Таня должным образом не умела беспокоиться. Но, взявшись оказать помощь кому-то, она проявляла удивительную настойчивость и выдержку. К ней за советом, за каким-либо разъяснением приходили многие односельчане, приезжали жители других мест. Как-то Таня позвонила мне и попросила узнать номера телефонов некоторых работников областной администрации. Я удивлённо спросил: «Зачем тебе это?» — «Да не мне, — оправдывалась Таня, — беженцам нужно помочь». И, как я потом узнал, помогла.

4.

В общении с Таней всегда было легко, порой мне даже казалось, что общаюсь с родной сестрой. Причем, когда её приняли в Союз писателей России, общаться стало ещё легче. Она обрела в себе, в своих жизненных принципах большую уверенность.

Однажды поэт Виталий Волобуев, проживающий на хуторе Дружный, пригласил меня с Таней среди лета в гости, на что мы с радостью согласились и в один из жарких дней на Танином «Запорожце» и прикатили. День был таким жарким, что постоянно хотелось пить, ещё хотелось окунуться в речную прохладу. Мы подъехали к мостику через Липовый Донец, к так называемому ставку, а там творилось что-то невообразимое: кто-то за кем-то гонялся в воде, кто-то громко хлопал по ней ладонями, кто-то нырял с моста, а другой «бомбочкой» прыгал вослед, по краю плыла рыжая собака, пытаясь догнать своего хозяина. Усадив Таню в коляску неподалёку от мосточка, мы с Виталием ринулись в этот водный фантасмагорический угар.

Сколько он длился для нас — не помню. Помню другое: в какой-то миг я посмотрел на Таню, и мне показалось, что она сейчас встанет из коляски и пойдет к нам... Но этого не произошло. И тогда я не удержался. Незаметно вылез из воды за мостиком, пробрался к «Запорожцу», в тени которого стояло ведро с родниковой водой, которая уже хорошенько нагрелась. Каюсь, я подкрался к Тане и очень старательно вылил полное ведро воды ей на голову, приговаривая: «Купаться — так купаться всем!..»

Вначале Таня обиделась. Но вскоре она простила меня за эту шалость. А по дороге домой, уже окончательно придя в себя, весело и от души смеялась, мол, это купание ей запомнится на всю оставшуюся жизнь.

К ней в Пушкарное не раз приезжали компанией её друзья во главе с Владимиром Молчановым. Владимир Ефимович сам обладает большим природным даром обаяния, чем располагает других к дружескому общению, а вкупе с Таней они создавали праздничную доверительную обстановку. Хотелось петь — пели, хотелось читать стихи — читали, хотелось подурачиться — дурачились. Во время таких встреч Таня любила петь самые разные народные песни. Её мама, Мария Ивановна, в такие минуты обязательно оказывалась где-нибудь на краешке скамейки или дивана. Нелегко было покидать этот дом с голубыми воротами. В минуты расставания, несмотря на улыбку на устах, на глазах у Тани я не раз замечал дымчатую поволоку потаённой грусти.

Таня была верным другом. Однажды я отчаялся настолько, что не выдержал и пожаловался ей. Ей, у которой здоровье всё ухудшалось. У меня же что-то не клеилось с рукописью первой книги «Сиреневый огонь». Таня попросила привезти рукопись ей. Через неделю она отобрала нужное количество стихотворений, которые рекомендовала включить в будущий сборник. Более того, она написала небольшую рецензию. С Таниной лёгкой руки дело завертелось настолько удачно, что книга вскоре увидела свет. На девяносто процентов отобранные Таней стихи совпали с тем, что отобрал В. Е. Молчанов. А ведь я ему о выборе Тани даже не говорил.

5.

Таня, Татьяна Михайловна, прости меня, грешного, за всё!..

В день похорон Тани беспрестанно шёл мелкий дождь. Но за несколько минут до отпевания покойной, когда уже зазвонили прощальные колокола, произошло чудо: небо разверзлось, тучи отступили, и полился ласковый солнечный свет. На лице Тани появилась улыбка (да, да, именно так и было!), все черты разгладились и успокоились. Нет, Таня не уходила от нас. Душа её возносилась по солнечным лучам на небо, которое вечно, как память о ней.

Колокольный звон — поминальный звон
Над землей летит с четырёх сторон.
И никто уже не спешит окрест —
Поперёк дорог встал дубовый крест.
Только солнце свет вновь на землю льёт,
И живой росток снова утра ждёт...

Татьяна Рыжова, как все святые люди, излучала особый, зачастую невидимый свет. Но порой этот свет для другого человека значит больше, чем свет видимый.


Источник: Т. Рыжова. Под сердцем у вселенной. Избранное. Белгород, «Крестьянское дело», 2004, стр. 220

На страницу Татьяны Рыжовой

На страницу Валерия Игина