ВАЛЕРИЙ СЕРГИЕНКО

БЫТЬ ПОЭТОМ
К 50-летию Виталия Волобуева

Источник: Журнал «Звонница» № 07, Белгород, 2006, стр. 309-319


Наш век трудно назвать золотым веком поэзии, но как это ни покажется странным, писать стихи стали вряд ли меньше, чем сто или двести лет назад. Пишут очень много. Кругом стихи, море стихов… Книги, сборники, рукописи. Стихи повсюду: на страницах журналов и газет, в Интернете… Жадно читая, иногда просто просматривая, в надежде встретить мысль, вопрос, чувство, золотое, драгоценное слово, что укрепило бы, а может и расширило рубежи вселенной своего «Я», увы, читатель зачастую испытывает разочарование. Стихов много, но, видно, мало поэтов. Да, поэтов мало, пишущих много. Впрочем, так было всегда. Не стоит думать, что наше время — это эпоха интеллектуального вырождения. Многочисленное присутствие разного рода творческих экспериментов необходимо в качестве своеобразного балласта, заполняющего собой порожнее пространство единого сложного литературного процесса. Балласт обеспечивает стабильность системы (если в качестве таковой рассматривать литературу) в периоды кризисов и переходов. Кто-то пишет лучше, кто-то хуже, но в общем нужно отдать должное всем, потому что в результате все причастные к этому процессу делают одно большое дело, состоя на службе божественного (то есть непостижимого) — искусства поэзии. И в любом случае, на мой взгляд, здесь никакие старания не проходят напрасно, результат есть всегда. Ведь именно благодаря этим многочисленным усилиям, не смолкает лира, рождая порой из глубин своей возвышенной сути звёзды, что светят нам как маяки в тёмном, бушующем океане познания окружающего нас мира и того мира, что бескрайне простирается в нас самих.

Промелькнуть искоркой на звёздном небосводе литературы, искоркой чистого сотворённого слова, удаётся немногим, а стать заметной фигурой в этом многоликом живом потоке размышлений, эмоций, образов и характеров суждено, пожалуй лишь тому, кто отмечен знаком Провидения. Каждое такое знамение — торжество правды. Правда оживляет отражённый внутренний мир творца и мы, читатели, получаем этот мир как новую возможность существования. Да, да, именно — творца, потому как поэт не тот, кто пишет стихи, а лишь тот, кто творит миры; и это его творчество, которое сливается в целостное мироощущение, олицетворяет в себе всю глубину личности поэта. Лишь такое творчество может быть живым, а потому бесценным, потому как оно само воплощение живой души художника. Можно написать множество разнообразных стихов, но поэтом не быть. При этом даже самые безупречные по всем канонам стихосложения строки останутся мертвыми, лишёнными души.     А людям нужны стихи живые, и живые, открытые настежь миры, беспрепятственно общаясь с которыми человек мог бы исцелять и пестовать свою душу.

Можно ли научиться писать стихи? Пожалуй. Однако нельзя научиться быть поэтом! Говорят, — поэтом нужно родится. Если говорить яснее, это означает иметь талант, если ещё яснее — иметь врождённый поэтический вкус. Многие пишут стихи в юности, но продолжают их писать дальше лишь те, в ком начинает пробуждаться сознание поэта, понимание того, что значит — поэт, понимание и принятие роли, судьбы, участи поэта.

Виталий Волобуев известен многим, причём в совершенно разных ипостасях. Для одних Волобуев — скандальная личность, известная своими «похождениями», для других — это философ, имеющий собственную мировоззренческую концепцию, свою точку зрения на извечные вопросы бытия; для третьих — это нежный лирик, для четвёртых — член Союза писателей и т. д. Однако феномен Волобуева в том, что несмотря на такие разные точки зрения, его заслуженное место, авторитет в литературе бесспорно признан всеми теми, кто в разной степени причастен к современному литературному процессу на Белгородчине, не говоря уже о читателях и почитателях его творчества. Да, видимо однажды звёзды встали таким образом над хутором Дружный, что возникла причина рождения нового поэта. Родившись поэтом, Виталий Волобуев тем самым получил дар трансцендентного виденья, которым не замедлил воспользоваться. Говорят, что действие этого дара похоже на то, как будто видишь впереди себя путь, как будто в образе привычной, может быть даже живописной деревенской дороги, уводящей куда-то в прохладный предрассветный туман, где проступают лишь неясные, но узнаваемые очертания чего-то до боли знакомого, родного. И ты идёшь по ней странником зачарованным, увлекаемый постоянно разворачивающейся перспективой, в которой открываются тебе всё новые картины мира, встречаются люди со всеми их заботами, печалями и радостями, и ты уходишь всё дальше и дальше, отдавая по пути всё, что имеешь в душе и принимая всё, что уготовано тебе судьбой и ни чему не удивляешься, потому что знаешь всё наперёд.

Именно способность такого виденья создаёт удивительную гармонию человека в пути. В данном случае, человек и его путь неразделимы в своём величественном единении, и родиться поэтом — значит принадлежать этому пути, никогда не отрекаясь от своего предназначения; даже если однажды, усомнившись, отречёшься, свернёшь куда-нибудь на более твёрдое обжитое местечко, — потом снова встанешь на тот же путь, ведущий навстречу новым озарениям, потому что невозможно родиться поэтом и не быть им в обычной жизни.

В обиходе поэтом могут запросто назвать человека, который помимо всего прочего, время от времени, скажем, пишет стихи. Что касается Волобуева — это прежде всего поэт, а уж потом всё прочее. Именно поэтому, исходя из своего высокого предназначения, он как поэт правдив в жизни и творчестве перед самим собой и перед людьми. Искренность его творчества — зеркально-естественная, проникновенная, животворная, волнующая, исцеляющая. Именно искренность поэзии Волобуева — простое для одних и совершенно недоступное для других авторов душевное качество, оживляет его стихи. Открытость, внешняя простота и глубоко психологичное, чувственное содержание выделяют автора как уникальную, самобытную личность, органично, неразделимо связанную с самим его поэтическим творчеством.

Несомненно, что своей яркой самобытностью Волобуев обязан, прежде всего тем, что он случайно ли, по воле Бога ли родился и вырос в деревне и по сути своей поэт деревенский, народный, знающий и чувствующий деревню в её первозданности, природной мудрости, (граничащей с магическим знанием), и естественной красоте. Волобуев — поэт, понимающий деревню, так, как знали и понимали её во все века люди, чей творческий путь навсегда стал частью нашей духовной культуры. И так же, как не многим удаётся, ему удалось почувствовать и передать в своих стихах всю силу очарования пробуждающейся или увядающей природы, растения или зверя, горячей земли под босой ногой, небесной и речной благодати, жаркого утомлённого бескрайнего поля, рождающего смутную тоску в сердце русского человека, теплоты родного дома, грозной, но всегда отступающей стихии, вьюги за окном, расцветающего по весне сада — всё это многообразие форм, цвета, ароматов, которыми наполнена вокруг живая природа! Он сумел передать читателям всю эту огромную вселенную, где человек — её лишь малая часть, и что величие человека лишь в том, что он способен осознать себя и эту свою причастность.

Творчество Виталия Волобуева неразрывно связано с его малой родиной; местом, где он родился, где впервые осознал себя поэтом. Свой творческий путь начал ещё со школьной скамьи. Писал много, легко и естественно просто.

Дождь идет, и я иду,
Сочиняю на ходу.
Капли прыгают в руке,
В каждой капле — по строке!

Пройдёт время до той поры, когда Виталий осознает себя поэтом. Он принимает свой поэтический дар не только как знак избранности, но и как ответственную личностную позицию. Однако высокая степень органичности поэта не позволяют ему в точности определить: решает ли он стать поэтом или это сама муза делает его своим избранником, посланцем добра и света. Для самого Волобуева второе кажется более верным, чем первое. Зачастую, когда человек уже выбрал путь, он всё равно неизбежно испытывает определённые сомнения, колебания, трудности самоидентификации, здесь же, всё несколько иначе. Несмотря на существующее противоречие извечного «Быть или не быть», отголоски которого слышны в поэзии Волобуева, он всегда выбирал это ясное как белый день слово — БЫТЬ!

Однажды, я спросил Виталия:
— Скажи, Виталий, было ли у тебя когда-нибудь сомнение в правильности выбранного пути?
— Конечно было, — ответил он тогда, слегка наклонив голову, задумавшись. Потом усмехнулся в бороду: — Вот только выбор мой… Выбор ли? Ведь если не стихи, то что?

Я понял, что в отличие от многих, однажды «решивших» писать стихи, Виталий связан с поэзией неразрывно, также как и его стихи невозможно отделить от личности самого поэта. Они — продолжение его души, а душа его неразделимо связана с милой сердцу родиной.

И я судьбы такой не променяю
На жизнь иную, в духоте столиц,
Здесь каждую травинку понимаю
И вижу небо в зеркале криниц.
И вижу лишь единственно возможной
Свою судьбу в дороге полевой,
Да в васильке в канаве придорожной,
Да в чьей-то песне там, над головой.

«Чья-то песня» над головой звучала и звала; и, внимая этой небесной, возвышенной музыке, поэт невольно отрывался от земли, а заодно от жизни простого сельского труженика. Его стихи, полные тонкого чувствования родной природы, глубокого понимания человеческой души, полные созерцательности и проникновенности возносили поэта над полями, где грохотал его трактор, туда, откуда, радуясь весеннему небу, лилась звонкая песня жаворонка.

Зальется ли где жаворонок,
Комбайны ли где зашумят…

«Песня жаворонка» — первая, увидевшая свет книга поэта. В ней уже звучит главный аккорд всего творчества Волобуева — душевные переживания человека, обречённого судьбою на долгое странствие в поисках однажды утраченного блаженного мира. Первые стихи Волобуева наполнены ожиданием этого пути, ведущего к неизбежным переменам в жизни поэта.

Верится, верится, верится —
Жизнь моя скоро изменится,
Кроме больших перемен,
Мной ничего так не ценится.

Ожидание пути; начало пути; путь… Каждый человек проходит эти этапы в своей жизни. И от этого никак нельзя ни уменьшить, ни увеличить великого значения жизни каждого человека, потому что невозможно ничем измерить глубину и силу его переживаний на этом пути и у каждого человека они свои собственные. И так же, как у каждого из нас в душе живёт светлый и чистый живительный путеводный родник, в душе поэта живёт, раскинувшись среди полей, его зелёный полустанок.

Книга стихов «Зелёный полустанок» — новый этап в творчестве поэта, раскрывающий новые грани его таланта. В этот период жизни Виталий разрывается между городом и селом. В городе друзья, работа, а в селе продолжала жить его душа.

Привет, зеленый полустанок,
Среди распахнутых полей,
К тебе, издерганный, усталый,
Я возвращаюсь поскорей.
……………………………………
И вот — калитка, дуб старинный,    
Скамейка с формулой любви,    
Сажусь — и путь окончен длинный,    
И воробьи кричат — живи!    

В то время ещё было достаточно просто вернуться, чтобы «путь окончить длинный», можно предположить, что непосредственная связь с духовным истоком в то время ещё не была утрачена навсегда. Пройдут годы, до той поры, когда поэт, окончательно оторвавшись, устремится в иную жизнь. Нельзя сказать, плохо это или хорошо — это неизбежно, так же, как, рождаясь, ребёнок неизбежно покидает материнскую обитель, получает автономию и утрачивает связь с чем-то самым родным, близким, самым необходимым. Тем, что потом переносится на окружающую нас природу, в лоне которой продолжается существование, для того, чтобы снова уйти и жить уже в людской обители, сохранив в себе то первородное чувство любви, которое изначально дадено нам от Бога.

Уже позднее поэт полностью осознаёт и переживает дорогое утраченное, безвозвратно ушедшее, до боли любимое своё родное село, образ которого живёт в его сердце как самый прекрасный из миров.

Я приеду, села не узнаю,    
Поброжу между каменных стен,    
Провожу милых ласточек стаю    
И уеду отсюда совсем…

Разочарование, которое испытывает поэт, сопоставляя идеальный мир своей души  реальному миру, естественно и объяснимо. Он приезжает, казалось бы, туда, откуда происходит его фантастический мир, но увы… Поэт понимает, что село уже не то, да и, самое главное, что он сам теперь другой. Обратно дороги нет, и действительно это так, но чудесный, тёплый, желанный сказочный мир, который внешне так похож на этот (в нём ласточки такие же милые), ждёт где там впереди, за гранью возможного, излучая таинственный блуждающий свет.

Книга стихов «Блуждающий свет» своим названием и содержанием символизирует очередной этап осознания себя поэтом, переосмысление собственной судьбы, жизненного пути и творческого поиска.

Иду без опаски, торю новый след,
На необъяснимый блуждающий свет.
………………………………………………
Быть может, он видим лишь мне одному,
Но путь доверяю я только ему.
Кто светит, не знаю, но выбора нет —
Иду на неясный блуждающий свет.

В жизни каждого человека бывает период утраты твёрдой почвы, потери ориентиров. Куда выведет неясный блуждающий свет? А может быть действительно это лучше, чем совсем ничего. Да, выбора нет…Выбора нет… Остаётся верить.

Поэт верил, что свет выведет туда, где его ждёт дорогая сердцу обитель. Вера позволила ему быть правдивым с самим собой и с читателем. И это значит, что он уже не стремится к внешней красивости стиха, не пренебрегает своим истоком, своей природой.

Волобуев — поэт деревенский и в этом его уникальность. Уникальность его ещё и в том, что он, в отличие от многих, не бежит деревни, не чурается своих исконно-народных корней. И хотя, вероятно, всё же были такие периоды в творчестве поэта, когда он пытался уйти от деревни, в частности, это заметно по сборнику стихов «Блуждающий свет», в дальнейшем поэт уже сознательно видит себя народным, деревенским поэтом.

Стихи Виталия Волобуева порой удивительно гармоничны, порой как бы нарочито непричёсанные, их нельзя назвать гладкими. Они, как правило, лишены искусственного лоска: строк, отточенных в угоду традиционной поэтической «красивости». Его стихи похожи скорее на дикорастущее растение, которое и просто и естественно, но оно, в отличие от его искусственных, внешне красивых подобий — живое, оно дышит, растёт, в нём очарование жизни, и потому всегда волнующий, глубокий, не всегда сразу открывающийся читателю смысл.     

Виталий Волобуев — поэт, сумевший сформировать собственное, индивидуальное философское отношение к жизни, сумевший вместить в себя всё многообразие мира, человек принимающий, понимающий и любящий многообразие проявлений жизни. Отсюда и всё многообразие его поэзии. Это и великолепные картины природы, едва уловимые, но наполняющие жизнь, состояния любящей, страдающей и радующейся человеческой души, это философские, мудрые стихи-размышления (впрочем, стихи Волобуева всегда философичны). Но по-настоящему душа поэта раскрывается там, где речь заходит о его малой родине, а если говорить точнее — о том ключевом переживании в его жизни, связанном с вечным внутренним противоречием, вызванном маргинальностью, столь присущей людям творческим. В данном случае это состояние связано с отрывом от земли, утратой непосредственной связи со своим родовым предназначением, с одной стороны, и затерянностью в бездушной пучине социально-экономических реформ, нагрянувших в конце XX-го столетия, с другой.

На самом деле нельзя сказать, что творчество Волобуева исторически актуально. Культурно-психологическая проблема отрыва человека от своих природных корней, утрата мифов, наполняющих жизнь смыслом целостного мифологического мировоззрения существовала всегда. Это связано с процессом деидеализации мифов, эволюцией сознания и неизбежными при этом кризисными периодами развития. С утратой мифа разрушается ценностная составляющая человеческой психологии, с чем, собственно говоря, и бывает связан кризис, жизнь просто теряет свою смысловую составляющую. Задача поэта — вернуть человечеству утраченный смысл жизни, вернуть радость существования, воссоздав в своём творчестве новый идеальный мир, где вновь гармонично сосуществуют мифы и реальность. И прежде всего это касается не внешнего материального, а внутреннего духовного мира человека. Парадокс заключается в том, что чем выше духовная организация человека, тем он чувствительнее и острее переживает подобные кризисы, связанные с неизбежным прогрессом, вернее, он переживает их лишь благодаря внутренней творческой работе по воссозданию собственной, внутренней мировоззренческой концепции, существующей независимо от материального преобразования мира. Виталий Волобуев сумел воссоздать такую реальность, жить в ней и с радостью предложить её всем ищущим в наше стремительное время духовной опоры.

В своём творчестве Волобуев не создаёт новые ценности, он возвращает утраченные, может быть, тысячу лет назад, поэтому самые проникновенные стихи его — это стихи об утраченном, но до боли близком, любимом. Любовью, созерцанием, невыразимой болью, и, наконец, грустной, по-деревенски наивной иронией и надеждой наполнены его стихи о сорняках:    

Эх, сорняки, вы, мои сорняки,    
Эх, васильки полевые!    
Вы, да ромашки, что солнцу близки,    
Эх вы, такие-сякие!    
Будет вам горькую долю терпеть,    
Будет вам скромно таиться,    
Мой огород вам доверен теперь,    
Мой палисад и криница.    
Все заселяйте, я так проживу,    
Я уж косить вас не стану,    
Выйду под утро, да кинусь в траву,    
В дождь из росы и тумана.    
И никому вас в обиду не дам,    
Вы ли виной недороду,    
Травка-муравка, лопух-лебеда,    
Цвет моего огорода?    

Стихотворение эмоционально очень сильное и это связано, прежде всего, с тем, что здесь личные и очень личные переживания поэта. Всякий настоящий поэт как личность неформальная (маргинальная), чувствует себя заброшенным, одиноким, время от времени ненужным никому и тяжело переживает свою неформальность. И лишь принятие себя в такой сложной роли, прощение себя, признание того, что всё-таки он, возможно, также любим кем-то, как им любимы и милы эти сорняки, спасает поэта в этом кризисном переживании.    

В этом, казалось бы, простом стихотворении — вся судьба, вся гамма чувств, начиная от начального незамысловатого чувства заброшенности своей крестьянской доли, где усматривается отношение к самому себе с точки зрения самого же себя, но в позиции обычного человека от земли (первое четверостишие «Эх, вы такие сякие»), постепенно утверждаясь в осознанности своего выбора и принятия новой своей участи открыто:     «Будет вам горькую долю терпеть…»

А это означает, что поэт, самоотождествляемый с сорной травой, мучается, страдает (терпит), находясь в состоянии неопределённости своего предназначения. Кто он — действительно избранный, поэт, или рядовой землепашец, чего в нём больше? И дальше, в итоге, он всё-таки отдаёт свою душу, свою судьбу, жизнь — поэзии. Стихи его, опять же с точки зрения его как опытного земледельца — помеха, сорняк — вещь ненужная, но он отдаёт им самое ценное, самое дорогое, что у него есть — землю — душу крестьянина, а именно свою душу: «… мой огород вам доверен теперь, мой палисад и криница…»    

Поэт стоит перед сложным выбором: дорогое сердцу крестьянство или стихи и нелегко, но выбирает… стихи, относясь к ним, как чужим детям, внезапно поселившимся у него в доме, принимает их с любовью к новому и грустью по утерянному старому:     «Вы заселяйте, я так проживу, Я уж косить вас не стану…» И наконец, эмоциональная вершина стихотворения: «Выйду под утро, да кинусь в траву, В дождь из росы и тумана».    

В этих строчках поэт выражает всю боль утраты, перерождения, после чего он уже окончательно выбирает новый путь, иррационально утверждая, что причина всех его жизненных неурядиц (недорода) вовсе не стихи (Вы ли виной недороду?) и дальше уже иронично признаёт, что вместо того чтобы заниматься растениеводством, «выращивает» стихи, которые, вместо картошки и помидор, (возможно!) и есть цвет огорода поэта-земледельца.

Ироничность — ещё одна особенность поэзии Волобуева. Это касается особенно тех стихов, в которых он изображает сильное переживание: страсть, одиночество, тоску. И всякое подобное стихотворение, связанное с сильными эмоциональными состояниями, как бы непроизвольно, невзначай завершается или предваряется ироничным отношением к силе этих эмоций, к безысходности самой ситуации. Как будто поэт заранее знает, что всё это закончится и будет другая история, а эта именно, которая его пугает, мучает, беспокоит — она мимолётна, преходяща.    

В стихах, посвящённых переживанию утраченного прошлого, передающих всю глубину одиночества, где поэт задаёт много вопросов, предвещающих не меньшее количество отнюдь не оптимистичных ответов, он в конце темы находит, как правило, самый ироничный, какой бы только мог быть, выход.

Так, рисуя картины деревенской жизни, легко владея искусством творческой интерпретации культуры бытовой речи, поэт преобразует простой диалог деревенских баб в язык поэтический, гармонично включающий в себя особенности речевых конструкций, характерных для диалектов родного края. Напевность и лиричность поэзии Волобуева как нельзя лучше представлены в деревенской лирике.

Разговоры говорили,
Примеряли женихов,
Бабки все давно решили,
Провели подсчет грехов:
— Вот не взял ее Василий.
— И Сергей ее не взял.
— Не погнался за красивой!
— Может что-нибудь узнал?
А она, чиста хрустально,
Мимо них, и плоть, и стать,
Так прошлась — старухи встали:
— Ну и девка — божья мать!
— И бровей, гляди, не красит!
— Мать такая ж вот была!
— Не пошла она за Васю!
— И Сергея прогнала!

Здесь и присущий поэту юмор, и придающий стихотворению необычную реалистичность, (буквально оживляющую картину, нарисованную автором), диалогизм, и, одновременно, что-то грустное, вечное, томительное, непостижимо и недостижимо идеальный образ женщины — тайны; подобный образу самой обожествлённой в творчестве поэта природы.

Обладая чутким, понимающим сердцем, Виталий с ранних, ещё бессознательных лет впитал в своё сердце и печальную, и радостную долю русской деревни. Отсюда способность необыкновенно тонко предавать душевное состояние, связанное с жизнью, близкой к природе. Различные состояния души удивительно созвучны бесконечно многообразным состояниям природы. Эти ассоциации способны вызывать настоящие глубокие человеческие чувства, делая читателя сопричастным душе поэта. Переживать вместе с ним состояния пронзительно тихой грусти, созерцательной задумчивости, огромной нежности ко всему, что мы храним в себе и что называем родиной.

Клоками рваными все небо
Заволокло.
Поля не разодеты хлебом —
Ушло тепло.
У речки холодно и зябко —
Рябит вода.
И мать моя у старой хатки
Стоит одна.

Душа поэта исполнена любовью к родному краю, где каждый колосок, каждая птаха — это часть его сердца, его боль и радость. В этом стихотворении слова «И мать моя у старой хатки стоит одна» являются отражением — противовесом другой, предваряющей части стихотворения (описания осенней увядающей природы), усиливая её до крайне возможной точки, попадающей прямиком в самый центр сердца каждого человека.

Мир природы в поэзии Виталия Волобуева открывается в своём гармоничном, первозданном единении с человеком, его душой. Что означает это единение? Это означает, что поэт видит внешний, природный мир как продолжение мира духовного, потому как человек воспринимает не всё, а лишь то, с чем сообразна его внутренняя природа. Не всем дано понять и принять это, особенно в наш машинный век, когда продолжением внутреннего мира человека видится скорее машина и действительно человеческое восприятие поглощено взаимодействием с миром машин. Немногие всерьёз задумываются, что именно составляет их внутреннее духовное содержание. На самом деле, если и существует бессмертие души, то унесём мы с собой в будущую вечную жизнь лишь то, что наполняет и составляет её, душу, в нашей земной жизни. С чем человек действительно хотел бы отправиться в вечность? Какие ценности хотел бы унести с собой, если учесть, что они не могут быть материальными? Ответ и сложен и прост — истинная ценность то, что дорого сердцу. Всё что дорого сердцу, требует заботы и внимания, бережного отношения — ведь это самое дорогое, что есть у человека — его душа. Отсюда такое бережное отношение Виталия Волобуева к родной природе.

Здравствуй, родимое поле,
Милой земли лоскуток,
Трав молодое раздолье,
Старый заросший мосток.
Здравствуй, тихоня-речушка,
Мой вам привет, камыши,
Где затаились лягушки
В летней полдневной тиши…

В своих стихах поэт одушевляет и наполняет эмоциональным содержанием всё, что связано с деревенской природой.

Скошенное поле, брошенное поле —    
Срезали колосья, отняли детей.    

Здесь эмоциональный образ земли-матери проникает в душу читателя естественно и гармонично. Одушевленность природы в творчестве поэта следствие того, что природа — часть его души, впрочем, не только его, но и каждого из нас. И потому деревенская природа также одинока и несчастна без человека, как и он без неё.    

Брошено жилище, буйствует бурьян,    
Ветер в трубах свищет, ищет поселян.…

Если назначение человеческой жизни состоит в том, чтобы уберечь душу, сохранить способность любить, радоваться и сострадать, сохранить и преумножить то, что дорого сердцу, что составляет наш внутренний духовный опыт — бесценное сокровище, делающее нас людьми, если это так, то поэт — пророк света, указующий нам путь туда, где жизнь наша наполняется своим высоким смыслом.

Так же, как мать открывает для ребёнка мир природы и детская душа раскрывается навстречу этому миру, и так как всё в итоге так или иначе повторяется, природа открывает человеку новый мир и эта вселенная зовётся любовь.

Восприятие красоты природы, основанное на врождённой любви, открывает для взрослеющего человека красоту женщины. Однако и в последующей взрослой жизни человек не отделяет образы природы от образа своей любимой. В поэзии Волобуева природное происхождение любви к женщине проявляется особенно ярко и метафорично.

Например, в одном из его стихотворений сборника «Блуждающий свет» романтический образ незнакомки сливается воедино с природной стихией и становится стихией самой:    

Ах, эта женщина не мимо    
Меня, унылого, прошла,    
Она меня заполонила,    
Как половодье унесла.

В другом стихотворении — рассерженная женщина также неотделима от угрожающей стихии половодья.    

Что с рекою сотворилось —    
У порога уж вода,    
Ты ли, что ли, рассердилась,    
Не дождавшись, как всегда?

Можно сказать, что чувства, которые испытывает поэт к женщине, столь же многообразны как выделяемые им явления и образы природы. Это может быть и дождь и метель, река, осень, расцветающая вишня…

И вот —  навстречу вышла,     
Как много лет назад.    
Так расцветает вишня    
И оживает сад.    

Любовная лирика поэта живописует образы через природные явления с нежностью, а иногда и тёплой иронией — искренней и открытой, иногда с грустью о несбывшемся, неуловимом, ушедшем, потерянном.    

Ладони помнят твое тело,    
Оно в них облаком летело,    
Оно светило и блистало,    
Покуда воздухом не стало.    
И этим воздухом дыша    
И до сих пор живет душа.

Поэзия Волобуева светлая. Если даже и грусть, то это светлая, тёплая грусть, если это боль, то слёзы очищения и возрождения. Ночь плохо удаётся ему. День — его стихия. И если он говорит о чём-то тёмном или чёрном, то лишь для того, чтобы с большей силой выразить свет. Свет в творчестве Волобуева, также как и белый цвет, символичен и означает чистоту, дух, высь, мужское начало, точку совершенного равновесия, истину.

Незаурядный ум, способность мыслить философскими категориями, понимание сути душевной жизни и ещё что-то фантастически глубокое и непостижимое в сочетании с поэтическим даром Виталия Волобуева рождают, несмотря на кажущуюся порой простоту, необыкновенно сложные, в своей способности смыслового и чувственного саморазвития, стихи, растущие прямо из земли кряжистой ветвью вьющейся и расплетающейся какими-то непостижимыми путями туда, где солнечный свет дарит её изумрудным влажным побегам живительное тепло.

Творчество Волобуева многогранно, и без всякого сомнения самая волшебная его часть уходит своими истоками в драгоценные мгновения переживаний детства. Это те стихи, которые наполнены радужным сиянием крыльев стрекоз, голубою прохладой речной воды, чем-то ослепительно ярким и невыразимо волнующим. Благодаря именно этим стихам Виталий Волобуев видится нам прежде всего поэтом солнечно-магическим.

Будет небо изнеженно-синим,    
Будто век не видало грозы,    
И на пятки мои на босые,    
Прилетят две больших стрекозы.    

Просто и непостижимо. Две стрекозы… По одной на каждую пятку… Что это, если не сами ангелы-хранители в разворачивающемся действе своего магического ритуала спасения души? Будет… Небо… Синим… Да, будет… Всё будет… Что это, если не молитва? И потому невозможно оторваться от этих строк: будет, всё будет… Они прилетят… Обязательно. Состояние передаётся как беспрерывно развивающийся, бесконечно волнующий процесс экстатического погружения в таинство бытия.

Солнечность поэзии Волобуева открывает нам светлый мир радости и счастья, где небо нежно-синее не ведает гроз, где долгожданное лето никогда и ничем не может быть омрачено.

Век бы жил минуты этой ради —
Утро, солнце, счастье впереди…

И если сияет весеннее солнце,
И сердце дрожит от предчувствия лета…

Без всякого сомнения, эта страна — детство; первые, яркие переживания которого есть и были источником творчества как такового. А сейчас, мы можем отчётливо себе представить этого белокурого, с вьющейся шевелюрой деревенского мальчугана, пропадающего целое лето на речке. Оттуда эти фантастические существа, похожие на сказочных эльфов. Стрекозы… Дыхание рая… Они, сами по себе горячие, лёгкие, весёлые, играющие, символизируют собой некую святую благодать, и вот оно недостижимое, непостижимое, близкое, понятное, пронзительное, несбыточное, лёгкое, воздушное, мучительное, радостное, лучезарное, возвышенное, ослепительное, бесконечное, невыразимое… Вот оно…    

И стрекозы летали над тихой водой,    
Нашу лодку за лист принимая,    
И, садясь на раскрытую солнцу ладонь,    
Приносили дыхание рая.    
Так и плыть бы по этой густой тишине,    
И катать на ладонях стрекоз,    
И качаться на тихой случайной волне    
Вдалеке от ветров и от гроз.







Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2016