1.

Бывшего начальника ЖЭКа №9 Макара Фомича Мракченко назначили директором Энского городского кладбища совсем недавно. Можно сказать, он только-только входил в курс дела, даже соответствующую терминологию еще полностью не освоил, а посему по привычке называл обслуживаемый контингент квартиросъемщиками, катафалк — «аварийкой», а бригаду мужиков, которые непосредственно опускают клиента к месту окончательно постоянной прописки, именовал лифтерами. Те на это не обижались, и даже наоборот — очень положительно оценили своеобразный юмор нового руководства данного спецпредприятия, где грусть и общее уныние являются как бы составной частью производственного процесса. И тут даже малая капелька здорового оптимизма никогда не помешает, потому что грусть - грустью, а производственные показатели никто не отменял. А как ты добьешься их выполнения, когда в душе весь рабочий день сплошная тоска? Короче сказать, новый директор со своим жизнерадостным юмором пришелся коллективу, что называется, в самый аккурат.

Кстати, в бытность свою начальником ЖЭКа Мракченко жильцов вверенного микрорайона за глаза звал не иначе как жмуриками, что говорит о сильно развитом воображении Макара Фомича, которое его, как мы чуть позже узнаем, и сгубило в конце концов.

И еще надобно будет то заметить, что Макар Фомич был не из робкого десятка. Дело ясное: сами понимаете, нормальный человек прогулкам по кладбищу предпочтет какое-нибудь мероприятие повеселей. Пляж, дискотека, пивбар, или, допустим, на худой конец просто с женщиной по скверику пройтись — куда приятнее, чем бродить среди могил в одиночестве и удручающей тишине. И не то, чтобы мы все верим в загробный мир, во всякие там приведения и прочие потусторонние штучки — нет, но просто так гулять по кладбищу ночью отважится, согласитесь, все равно не каждый. А Макар Фомич даже с огромным удовольствием после рабочего дня, что случалось частенько и за полночь, осматривал вверенное ему хозяйство, раскинувшееся на окраине Энска на многие гектары вширь и два метра вглубь.

При этом он не только сочетал приятное с полезным, но еще и отдыхал душой. Так и слава Богу - работенка-то, сами понимаете, специфическая, напряженность производства своеобразная. Хотя и спешить уж вроде тут совсем некуда, конечная, можно сказать, остановка, а все будто с цепи сорвавшись. Ни минуты покоя, колготы и дерганья на порядок больше, чем в том роддоме. Да еще, к примеру, пятница! Настоящий день «пик», хотя здешние кадры его именуют исключительно «крестовой» мастью. Тут понятно: в выходные предприятие, естественно, не работает, поэтому все заказчики услуг спешат управиться именно в уик-энд, чтобы солидно и качественно посидеть, а после поминок в понедельник уже со свежей головой на работу.

Были даже анекдотические случаи. Звонит один, интересуется: как, мол, с могилками свежими, нельзя ли придержать одну по центру часов до пяти? Что значит, придержать, спрашивают? Да у нас, говорит, с минуты на минуту дедушка тут должен коники нарезать, а что-то дышит пока. Но мы, говорит, сейчас с ним быстренько простимся и привезем — не ждать же потом до понедельника, верно?

В общем, работенка та еще, нюансов выше крыши, а потому нервы крепкие никому не в тягость. Слава богу, у Фомича с этим полный порядок.

Вот и сейчас, завершив очередной рабочий день, когда уже звезды, как оспины, усеяли густо физиономию ночного небосвода, управившись со всеми делами и бумагами, Мракченко вышел из конторы и проследовал по обыкновению не домой, а на свою любимую центральную аллею — косточки размять да заодно подышать воздушком свежим. Очень любил Макар Фомич гулять в одиночестве именно здесь, среди солидных, богатых, а местами даже и вызывающе пышных надгробий своих бывших начальников, как по партийной, так и по хозяйственной части, которые нашли себе последний приют по центру кладбища. Хорошо ему было тут, комфортно. Каждый раз, навещая ареопаг, Макар Фомич чувствовал, как буквально вырастал еще на сантиметр-полтора в своих глазах. И мыслить начинал как-то масштабнее, по-государственному, и даже походка улучшалась, потому что, не будем скрывать, когда ты большую часть жизни на цирлах пробегал, то походка соответственно не та. И осанка, и в голосе, и весь корпус мягкий какой-то, потому что позвоночник постепенно формируется параллельно ковру в приемной вышестоящего начальства, в результате чего осанка становится чертой характера.

2.

Где-то шагов за сто до центральной аллеи Мракченко, как обычно, приосанился, расправил плечи, поправил галстук. Не без некоторых усилий заставил себя наступать с каблука. Пару раз снял и одел шляпу: честно говоря, тут он еще окончательно не определился. С одной стороны, вроде бы принято снимать головной убор перед усопшими, а с другой — чего же это он должен, как простолюдин, шапку ломить перед равными себе? Логично? А с некоторых пор Макар Фомич начал ощущать, что на отдельные промахи и недостатки в работе он мог бы, например, указать многим здесь отдыхающим товарищам. Причем, не стесняясь, так сказать, с предельной прямотой. И товарищу, допустим, Прыгунову, хоть и был тот при жизни член, извините, ЦК партии, и тому же, предположим, генеральному директору крупнейшего предприятия товарищу Выпрямитропина, и даже самому таможенному генералу Отданкову, который, прямо скажем, допускал промахи по службе, а некоторые просчеты были очень грубые, иначе бы он здесь сейчас не лежал.

Имея укоренившуюся привычку сочетать приятное с полезным, Макар Фомич во время индивидуальных ночных прогулок по центральной аллее кратко докладывал собравшимся о состоянии текущих дел, а также делился своими задумками и соображениями по поводу дальнейшего улучшения работы вверенного ему спецучреждения. Доклады, надо заметить, всегда были четкими, ёмкими, содержательными, никакой воды — только по делу.

— Товарищи! В текущим месяце нами произведено 3859 плановых и 136 внеплановых захоронений, что в целом на 17,6 процентов больше, чем за соответствующий период прошлого года. Достичь отмеченных успехов коллективу нашего спецпредприятия удалось не только благодаря достижениям бесплатной медицины и общей экономической ситуации в стране, но также за счет активизации внутренних резервов производственной дисциплины. Это дает нам уверенность в том, что коллектив не остановится на достигнутом и осилит новые рубежи.

Что скажешь? Красиво, убедительно, вопросов нет. Хотя один вопросик всё-таки есть: проблема заключается в том, что возглавляемое Макар Фомичом спецпредприятие, практически, исчерпало отведенные прежним генпланом производственные мощности на северной оконечности города Энска, и что касается достижения коллективом «новых рубежей», то последние непосредственно упираются в кладбищенский забор. Места за ним свободного много, сразу глазом не охватишь, прямо душа радуется, но там лежит целиной нетронутой чужая земля, причем, частная.

Так уж получилось. Кто мог подумать, что предпринятые реформы, будь они неладны, аукнутся прежде всего именно здесь? Сперва-то вообще думали, что народу на том свете нечего делать, если он на этом неслыханную свободу получил. Потом с гробами, помните, были временные трудности лет пять, поэтому хоронили в целлофане — кучно закапывали, в смысле затраченных площадей получалась большая экономия. А потом - началось! Прямо оборзели клиенты, извините. Особенно, «новые русские». Тут, говорит, будет моя могилка «сто на сто», рядом — кафе сейчас начнем строить, чтоб кореша пришли, посидели, помянули, как положено. Вот, считай, полгектара и нет. Да и который попроще народ, тоже артачится начал. Ни с того, ни с сего мода пошла на семейные саркофаги, ареопаги и эти, как их в общем, чтобы люди издали видали, что не хухры-мухры под плитой закопан, а человек солидный. Потому и выходило каждый раз за пределы нормы площадей, установленных госстандартами.     

Когда территориальный вопрос стал руководство спецпредприятия непосредственно за горло брать,

многим заказчикам по-хорошему предлагали двухъярусные варианты складирования усопших, которым, в принципе, уже всё равно. Макар Фомич, кстати, эту идею, доставшуюся ему в наследство от прежнего руководства, полагал крайне перспективной, и как только взял в свои руки бразды правления кладбищем, хотел творчески развить. Но массы у нас, к сожалению, всегда чуть позади технического прогресса, а потому предложенное «ноу», и в некотором смысле даже «хау», отвергли категорически.       

Короче говоря, проблема «северных территорий», а именно в этом направлении с учетом складок местности здесь можно было думать о будущем, в смысле, перспективы, в один далеко не прекрасный момент со всей остротой встала перед СП «Отрада», как с некоторых пор решили из эстетических соображений именовать в официальных документах городское кладбище, именовавшееся допрежьспецпредприятем Энского горжилкомхоза.

3.  

И дело-то плевое, казалось бы, овчинки выеденной не стоит: надо земли, что за забором, у собственников отобрать, а к себе приплюсовать. И нет проблем! Причем, они ведь там даже и не собственники, а всего лишь пользователи «вечные». Не смейтесь, так в документах написано, а если кому охота поиронизировать на сей счет, то все претензии, будьте любезны, непосредственно к авторам. Ясен перец, что вечного ничего нет, за исключением бюрократического идиотизма, но коли в документе написано, что «вечно», как ты раньше времени претензии к пользователю предъявишь?

Тем более, что многих из них давно и след простыл. Да когда то было? Давно, еще в начале чертовых реформ, будь они неладны.

Вы же помните обстановку? Кругом общая заваруха, неразбериха, с утра до вечера повсеместный парад суверенитетов. Под этот шумок аккурат приватизация и началась. Голодранцы, в смысле, работники, в основном, бюджетной сферы, на митингах до хрипоты орали, что им свободы слова не хватает, а бывший партаппарат в это время приватизировал бесхозную госсобственность. Ох, времечко было! Государства, как такового, нет, руководящая, цементирующая и направляющая медным тазом накрылась, а номенклатурный состав — как один, при тех же портфелях и креслах, только надписи на дверях поменяли! Короче, когда дым слегка рассеялся, основной, даже можно сказать, подавляющей массе народа было уже поздно губы раскатывать — всё, что можно приватизировали, а что нельзя — оформили в пользование до скончания веков. Вот так и случилось, что земли, примыкающие извне к территории кладбища, которые по всей логике вещей следовало бы оставить в неприкосновенном резерве, отдали по три копейки за гектар будущим фермерам, грозившимся на отведенных площадях сделать невиданный скачок в урожайности, яйценоскости и литрах молока от каждой коровы в день.

Было в те года такое поветрие: с колхозами, мол, явно пролетели, так мы сейчас отдадим землю в частную собственность, и горя знать не будем. И отдали! В результате чего полстраны очень быстро бурьяном заросло. Оказывается, перед тем, как в многотрудном сельском деле куда-то вперед скакнуть, надо сперва присесть и не разгибаться над грядкой, полем и любым клочком земли, обильно поливая его трудовым потом с лица своего. В общем, не получилось со скачком. Отдельные прыжки из стороны в сторону наблюдались, но жрать приходилось все равно импортную мороженую гадость, которую в той же Голландии, например, даже собакам не дают. Это, будем говорить, вообще, в масштабах всей страны, включая, конечно, и Энскую губернию со славным городом Энском в самой середке. А что касательно данных конкретных фермерских, по документам, хозяйств, что примыкают к СП «Отрада», так тут никаких сельхозработ, по всей видимости, и не предполагалось. Земля как была в бурьянах и прочем растительном соре, так и по сей день такая же. Кое-где, правда, кирпичей кто-то сотню-другую завез для отвода глаз, там — сортир фанерный поставили или кубовый бак под воду, чтобы обозначить начало освоения участков. 

4.

Самое время здесь будет сказать про их хозяев. Но прежде надобно заметить: а есть всё-таки среди нас умные люди, есть! Вы понимаете, какая тут штука: когда начали чуть не всем желающим давать землю под эти самые фермерские хозяйства, глупые люди брали её, где дадут. Не исключено, что некоторые новоявленные фермеры при этом имели в виду занятия именно сельхозпроизводством, но только, например, не Леонид Ильич Прежнев, тогдашний заместитель председателя Энского райисполкома.

Во-первых, он очень не любил сельское хозяйство вообще, и более того — оно ему осточертело, поскольку приходилось заниматься им некоторое время по долгу службы. Во-вторых, он совершенно не переносил физический труд. Тяжелее стакана до конца дней ничего не поднимал. Да и зачем, если в жизни ему всё давалось без малейших усилий с его стороны, он просто привычки не имел к чему-нибудь руки прикладывать. Видимо, как-то это было связано с фамилией, а также именем-отчеством. Был, помните, в эпоху застоя, при том еще режиме, один государственно-партийный деятель с созвучной кликухой, а к тому вдобавок они еще и полными тезками оказались. Вот и всё! Представьте себе, случайное совпадение товарища Прежнева не только по службе невиданными по тем временам темпами по карьерной лестнице вверх двигало, но и прочие блага сыпались на голову ему, как из рога изобилия. Да что там говорить! Он только звонил куда-нибудь по личному вопросу и просто представлялся секретарше: «Алле? Иван Иваныч на месте? Очень хорошо. Соедините нас, с ним Прежнев будет говорить». На том конце провода, как правило, наступал кратковременный паралич, а в некоторых случаях и до обмороков доходило. У кого нервы покрепче, те успевали переспросить: «Кто будет, извините, повторите, ой, мамочка!». Прежнев им в ответ невозмутимо: «Успокойтесь, пожалуйста, не надо волноваться. Леонид Ильич говорить будет, соедините».

Таким образом Прежнев решал все свои личные вопросы, не успевая даже палец о палец ударить для того. В результате чего весь его организм постепенно отвык от желания трудиться. Он бы, наверное, мог достичь в жизни много большего с такими исходными данными, но очень уж был ленивый с рождения. Так и жил, довольствуясь тем, что есть. Тут начались перестроечные времена, а в самом начале демократических реформ товарищ Прежнев ушел на заслуженный отдых.

Провожали, помнится, Леонида Ильича на пенсию пышно. Речи, подарки, приветственные адреса пришлось на «Рафике» домой отвозить. Но самый ценный себе подарок, как выясняется, он сделал себе сам. А многие из близких тогда недоумевали: ты чего, мол, делаешь, говорили они, зачем ты под самым кладбищем землю берешь, когда можешь взять ее, где захочешь? А вот я именно здесь и хочу, таинственно улыбаясь, отвечал недоумевающим Леонид Ильич, добавляя при этом, что о «мори» надо «мементо», а со всех прочих сторон к кладбищу вплотную подходят гаражи, частный сектор и многоэтажки. Но что особенно интересно, больше всех необдуманным поступком Леонида Ильича был тогда обескуражен его зять, Макар Фомич Мракченко.

Да, представьте себе — бывает и такое, хотя, порой, еще и не такое бывает. Но это факт: Макар Фомич и Леонид Ильич в те времена состояли в близком родстве.

А что тут особенного? Мракченко и в молодые годы не дурак был, чтобы брать в жены кого попало. Вот и вырвал из лап конкурентов дочку всемогущего зампреда. Потом они, правда, с Людмилой Леонидовной разошлись — слишком уж много возле неё всяких «Русланов» вилось — но с тестем, который за воспитание блудной дочери нес всё-таки определенную ответственность, бывший зять, несмотря на формальный развод, сохранял прежние, родственно-уважительные отношения. А в противном случае, кто бы его назначил, извините, заведовать «Клондайком» специального назначения? Там претендентов было на место как абитуриентов во ВГИК. Тут уж, ясное дело, бывший тесть посодействовал, больше не кому. И вот теперь...

5.  

А вот теперь Макар Фомич стоял у свежевырытой могилы на центральной аллее, куда завтра по полудню с подобающими почестями закопают скоропостижно скончавшегося на днях Леонида Ильича Прежнева. Он был еще довольно крепкий, надо сказать, старик, ему всего лишь слегка за семьдесят недавно перевалило, но вдруг решил, что у него стремительно развивается рак мозга. Трудно сказать, какие симптомы при этом бывший зампред принял во внимание, только лечиться начал очень интенсивно. Врачи ничего подозрительного у него в мозгах, как ни старались, не обнаруживали, но Леонид Ильич к нашей совершенно бесплатной медицине относился еще хуже, чем к сельскому хозяйству, а потому врачам не верил. Да и как верить, если он, во-первых, знал, что в поликлиниках Энска главврачи в медицине понимают не больше, чем он сам, поскольку по блату учились и пробились не без того, а, во-вторых, просто чувствовал, что мозги его непрерывно пухнут от размышлений по поводу вариантов использования участка земли, примыкающего к кладбищенской территории. Собственно, вариантов было немного, всего три: отдать, продать и подождать.

Районная администрация давила на сознательность бывшего члена бюро райкома КПСС и настаивала на добровольном возврате в муниципальную собственность принадлежащих некогда всему народу земель, за что клятвенно обещала Леониду Ильичу назвать его именем одну из улиц в новом микрорайоне Энска. На эти бредовые предложения Леонид Ильич отвечал неизменно отказом, да еще со словами — «Ни пяди родной земли ставленникам империализма!». Власти участок хотели просто экспроприировать, но как выяснилось, ими же установленный закон того не позволяет. Как не позволяет он и продавать землю официально, что особо угнетало бывшего члена Энского райкома партии товарища Прежнева.

Неофициальных же предложений о продаже лакомого куска, как вы понимаете, поступала масса. Бизнесмены давно осознали истинную цену бросового некогда пустыря и предлагали за него такие деньги, что даже язык не поворачивается конечную сумму называть вслух. Причем, покупатели давали деньги наличными, предлагали оформить сделку переводом на счет в любой банк мира на выбор, но всё это Леонида Ильича не устраивало. Связываться с заграницей он напрочь не желал, потому как воспитание не позволяло ослаблять Родину утечкой капиталов за рубеж, а взять мешок наличных — так что дальше? Что с ними делать? Как легализовать капиталы, чтоб не дергаться потом от каждого звонка в прихожей? Да и рэкет же свирепствует — придут, прибьют, ограбят. Вот горе-то!

Леонид Ильич решил всё-таки подождать. С этой целью он и пристроил своего бывшего зятя на кладбище, чтобы его руками влиять на ситуацию. Но, видимо, здоровье свое от всех этих раздумий бывший зампред и будущий, по документам, но пока несостоявшийся фермер надорвал основательно.

Буквально третьего дня почувствовал старик неожиданно сильную боль в затылке, какая случается у гипертоников при перепаде атмосферного давления, но Леонид Ильич отнес симптом к расширяющейся в мозгах опухоли, быстро принял вовнутрь увеличенную дозу какого-то, еще совершенно не известного науке антиракового лекарства. Там сложный состав — половые органы колибри, плюс пыльца альпийского эдельвейса, плюс толченый копчик страуса Эму и еще что-то, и это всё на французском коньяке настоять надо. Пить по чайной ложке три раза в день перед мочеиспусканием. Так по инструкции, которую ему вместе с препаратом знающие люди дали. За большие, кстати, деньги, потому что где ты за меньше у нас эдельвейсы найдешь?

Короче, итог плачевный: Леонид Ильич только боль почувствовал, тут же в рюмашку зелья накапал по самый край, хватанул залпом и через некоторое время начал, как говорится, отбрасывать копыта. Спустя полчаса совсем плохо стало — задыхается, пузырики изо рта пошли, скрючило всего пополам. Еле до телефона добрался, чтоб «Скорую» вызвать. Та приехала, но было уже поздно. В смысле, поздновато медики в квартиру попали, потому что дверь пришлось автогеном резать. Железная стояла дверь, фирменная, гвоздодером её не расковыряешь. Но зато с домофоном — медики хрипы слышат, а подползти и отворить засовы больной к тому моменту был уже не в силах. Пока сварку искали, пока резали да за понятыми бегали, бедняга преспокойно отошел в мир иной.         

6.

Макар Фомич, когда узнал про трагическую кончину бывшего тестя, не то, чтобы очень сильно расстроился, но в каком-то смысле огорчился. Получалось по всему, что теперь земельным участком по праву прямой наследницы будет владеть его бывшая жена, а это, по меньшей мере, не справедливо. И ничего не поделаешь — они давно разведены, а наследство между супругами вообще не делится. Грустная ситуация,   спора нет.

Могилку Леониду Ильичу отрыли в самом центре номенклатурного ряда. Это уж, как заведено! Макар Фомич в течение всего дня лично контролировал процесс подготовки завтрашнего ритуального мероприятия. А теперь, стоя у края, вручную отрытого лучшими копачами его предприятия последнего пристанища баловня судьбы Леонида Ильича Прежнева, он пытался размышлять о бренности бытия, но думалось ему только о том, как бы отобрать у наследницы участок земли.

Зацепки кое-какие тут были. Мракченко давно навел, где положено справки и выяснил, что тестяра его бывший, оказывается, не только баловень Фортуны, а еще и пройдоха, каких поискать. Незаконно он землицу у страны оттяпал, не имел на то соответствующих прав. При власти он тогда большой был и, соответственно, плевать они там все  хотели  на страну и её законы. Знакомый адвокат забесплатно проконсультировал Макара Фомича, что в суде это дело можно запросто выиграть, даже не за очень большие проценты. Беседа с адвокатом состоялась буквально сегодня утром, сейчас Макар Фомич вспомнил о том, почувствовал некоторый прилив вдохновения, после чего плюнул в подготовленную для   уважаемого тестя могилу и пошел домой.

На следующий день, а это уже было как раз в пятницу, где-то часа за полтора до назначенного времени захоронения, к нему в кабинет прямо-таки ворвалась его бывшая жена Людмила Прежнева и с порога начала орать благим матом: «Сволочь! Мерзавец! Негодяй! Ты отравил папу! Ты специально его отравил, чтобы завладеть землей! Ты знал о завещании, да? Ты знал — это ты свел его на тот свет, подлец!»

Мракченко некоторое время совершенно ничего не мог понять, потому что, во-первых, жуткий крик стоял, а во-вторых, какое еще завещание, о чем это она? В этот момент в кабинет вошел представительный мужчина, как выяснилось, доверенный нотариус усопшего, и предложил Макару Фомичу ознакомиться с завещанием Леонида Ильича Прежнева, который предусмотрительно распорядился имущество своё после своей, естественно, кончины, разделить следующим образом: квартиру, дачу, машину и деньги на сберкнижке в сумме 10 тысяч рублей — завещались дочери Людмиле, а участок земли — бывшему зятю Макару Фомичу Мракченко.

Теперь в городе Энске все в полном недоумении: то ли у бывшего зампреда, товарища Прежнева, действительно, была опухоль в мозгу, то ли он что-то имел в виду, когда отдавал несметные богатства совершенно чужому человеку, хотя и бывшему родственнику. Трудно сказать, а спросить не у кого. Сам завещатель, как вы знаете, скончался третьего дня, а Макара Фомича будут хоронить в ближайший понедельник, потому что спецпредприятие «Отрада» по выходным не работает.

А как вы думали? Да, умер он, не выдержало сердце нахлынувшего неожиданно счастья. Прямо у себя в кабинете вырубился Макар Фомич, даже завещание не успел до конца дочитать. Успел только матюкнуться — вот это, мол, ни фига себе — с этими словами и помер. От острой сердечной переизбыточности. А потому, что сильно было развито воображение, от чего» как я вас предупреждал, и пострадал товарищ. Такая вот веселая история.      

Но самое смешное началось потом. Вскрытие показало, что несчастный во время вскрытия был еще жив. Он, оказывается, в коме находился, но ближайшие родственники, с учетом завещания, так искренне переживали по этому поводу, что в спешке не обратили внимания. На центральной аллее, куда Макара Фомича вскоре доставили в качестве полноправного квартиросъемщика, факт вопиющей бессердечности отдельных членов потустороннего общества обсуждали весьма бурно и в самых нелицеприятных выражениях. Одновременно с тем много теплых слов было сказано в адрес бесплатной медицины, особенно, её патологоанатомической части, которая в данном случае оказалась на высоте. От полуночи до самых первых петухов не смолкали порой жаркие дебаты, в ходе которых высказывались различные предположения по поводу того, кто виноват и что делать.

 (продолжение следует)