ВИТАЛИЙ ВОЛОБУЕВ

101-й КИЛОМЕТР АНАТОЛИЯ ПАПАНОВА
А. Папанов. 101-й километр. Белгород. Крестьянское дело. 2004

«Новый сборник стихов в Белгороде перестал быть событием, как в славные застойные времена, когда об этом писали все существовавшие тогда органы печати. Ныне каждый рифмующий, имеющий достаточно средств, может позволить себе даже солидную книгу в твердой обложке, а не то что брошюрку в два печатных листа. И среди этого хлама так просто затеряться хорошей книжке, особенно если у автора нет высоких покровителей или влиятельных друзей».

Так в 2000 году начал я статью о первой книге Анатолия Папанова. С тех пор много произошло в его жизни. Вышло еще несколько книг, он принят в члены Союза писателей России и теперь его работы вряд ли затеряются в общем потоке. На наших глазах появился интересный, тонко чувствующий, болеющий за судьбы своего народа поэт, пробующий себя в разных поэтических жанрах.

Книга, вышедшая последней, называется «101-километр». Как можно понять по названию, это стихи о тех, кого в советское время не пускали ближе 100 километров к столицам и городам-героям. Анатолий Папанов идет в своих обобщениях дальше — он считает, что вся Россия и до, и после перестройки — это  101-километр, где живут люди, не верящие в милости властей. Страна, где народ поделён на две части — «мы», отбывающие разные сроки, и «они», охраняющие нас от того, что находится до сто первого километра. Но и после освобождения нас всё равно ближе не пустят.

После перестройки все несколько поменялось — «блатные» выбились во власть, насытили официальный язык выражениями из воровского жаргона, ввели в моду лагерные песни, завели порядки, похожие на те, что в зонах, а «мужики», что зарабатывали им пайки, так и остались при своих трудовых руках, только ещё более обездоленные и униженные.

Книга Анатолия Папанова как раз о таких людях, неважно, сидевших или ещё нет. Его герои — это по-своему независимо думающие и живущие по негласно заведенным правилам некоей высшей справедливости, им при любой власти приходится тянуть свою лямку, наполняя карманы тех, кто их «пасёт» — по ту или по эту сторону колючей проволоки. Потому-то и появляются в его стихах герои христианских преданий. Одна из глав книги так и называется  — «Евангелие от Иуды».

Чернеет небо над крестом,
И ухмыляется Иуда.

Есть в этом, конечно, известная доля неверия в правоту Христовой жертвы, раз Иуда ухмыляется, но при ближайшем рассмотрении оказывается, что ухмыляется он как раз потому, что мало кто понял смысл этой жертвы и люди снова стали повторять ошибки тех, кто жил до Воскресения, поклоняться земным наслаждениям, доступными только путем унижения другого, неважно, с помощью чего, скрытой эксплуатации или прямого воровства.

Палач пытает палача
И плачут оба.

И когда автор встает на защиту «лучшего друга и защитника Христа» Иуды — это вовсе не критика христианства, а скорее сострадание к тому, кто тысячелетиями предается позору за то, что принес себя в жертву новой вере, неважно, по своей или не по своей воле. Анатолий Папанов встает на защиту всех оболганных и незаслуженно осужденных. Вот поэтому у него

Сам с собой помирившись давно,
Красит яйца на Пасху Иуда.

Другое дело, что защищая и прощая, можно легко потерять меру этого прощения, потерять духовные ориентиры и тогда

Не пойму — где воля, где неволя…

Все спутал — время и пространство — я,
И дыры чёрные и белые,
Такая тихая прострация,
И мысли грустные, несмелые…

И никто никогда не поймёт,
Где черта, где запретная линия…

В хаотичном движенье планет
Всё ищу и ищу я ответ
И сгораю в своём же упрямстве…

Может быть поэтому ищущему духовных ориентиров в окружающем его мире Анатолию Папанову так близка и интересна поэзия и жизнь недавно, к сожалению, оставившего нас, Дмитрия Маматова. Его стихи напоминают плач по ушедшему, по разорённому, по упущенному, о чем прямо сказано у Анатолия Папанова в стихотворении «В гостях у поэта»

Обидно только, гробится село,
Поверишь ли, порой ночами плачу.
В Россию столько мути нанесло
Со всеми перестройками в придачу.

У Анатолия Папанова это уже не плач, а крик, и не приказывающий, а обозначающий, не крик о помощи, а крик прощальный, крик того, кто помнит, как было, и знает, как должно быть, но, к сожалению, ничем не могущий помочь. И если Дмитрия Маматова волновало всё-таки то, что скворцы не прилетают, вода из родника ушла, яблони не уродили, то есть то, что деяния людские мешают природе жить своей жизнью, то Анатолий Папанов пытается разобраться с этими самыми людскими деяниями, понять где добро, а где зло.

И вот здесь, на мой взгляд, кроется главная проблема, которую автор пытается решить не только в этой книге, но в «101-м километре» она как бы вывернута наружу. Это попытка понять что хорошо, и что плохо в нашей жизни. Когда смотришь новости, там почему-то всё понятно: вот злодей, вот пострадавший, вот судья, вот палач. А вот в обычной жизни, в жизни самых простых людей, стариков, старушек, молодых и немолодых, потерявшихся в жизни, всё перемешано.

Отсюда жалость к людям «татуированной Руси» и недовольство «сбродом», едущим в электричках. Однако, не очень понятно, почему одни люди, едущие в электричках, получают унизительное название «сброд», а другие — высокое звание «татуированная Русь». Мне, например, не хватает в этой книге хотя бы нескольких опорных точек, где были бы как-то разделены хамство и добродетель.  Понятно, что убивший часто бывает гораздо светлее того, кто мелко и незаметно гадит всю жизнь. Но все-таки нельзя оправдывать всех, кто находится по эту сторону колючей проволоки и осуждать всех по ту сторону.

Иначе остаются

… Камень в поле, и ворон на камне,
И кругом вороньё…
Я стою и не ведаю — как мне
Успокоить бы сердце моё.

На мой взгляд, поэт, так близко принимающий к сердцу судьбу своего народа, просто обязан найти хотя бы несколько ярких примеров того, что свет светит и ночь не всегда будет черна. Таких, хотя бы, как разговор с Дмитрием Маматовым. При всей грусти, он оставляет светлое чувство и надежду на пусть нескорое, но возрождение того, что утеряно. А главное — возродить это в себе.

То, что Анатолий Папанов в рассматриваемой книге назвал «Необязательными строчками» как раз и есть такой свет в конце тоннеля. При всей юмористичности этой книги, впечатление от неё остается довольно тяжёлое и мрачное и только благодаря «необязательным строчкам» вдруг восстанавливается дыхание, светлеет в глазах, и начинаешь верить — скоро весна.

… Позвонил приятель — видел клин,
На восток проследовала стая.
Значит скоро зазвенят ручьи
Под лучами яростного солнца.
Милая, ты только не молчи,
Всё вернётся, всё ещё вернётся.

И веришь, что это всего лишь ворчание на себя из-за, казалось бы, нереализованных возможностей:

Я все складывал годы в копилку,
Посмотрел, а внутри — ни хрена…

Есть еще и привкус некоей провинциальности в этой книге, даже само понятие «101-й километр», за которым живут герои автора и он сам — это знак отлучённности от столиц, из-за которой человек не может самореализоваться.

Но, слава Богу, автор сам в конце концов понимает, что и в столице можно оставаться провинциалом, а в уездном городе могут кипеть шекспировы страсти. Всё зависит от величины личности, которая в этом участвует.

И так скажу я вам, друзья,
Не верьте всяким разным слухам.
Жива провинция моя
Добром, теплом и русским духом!

2004

На страницу Анатолия Папанова

На страницу Виталия Волобуева

Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2021