Еще не вечер, но закат всё ближе.
Всё ниже солнце, тени всё длинней.
Давно уже пора бы смазать лыжи…
Да шутка ли – седьмой десяток осеней
пошел, поехал, покатился, сука…
И хоть ты кол на темечке теши –
молчит мобильник, будто он без звука,
как будто помогает мне в тиши
осмыслить все, что было да и сплыло,
всё, что быльем давно уж поросло.
Как за соломинку, цепляюсь за весло:
«Отдать концы! Еще я полон силы!
Еще могу и эдак я, и так,
И руль держать, и с волнами бороться…».
А кто-то с берега:
– Ну ты, старик, чудак!
Чего тебе, скажи, никак неймётся?
Нагрёбся вволю, плавал где хотел,
всегда под килем сколько нужно футов,
и ветер дул всё время почему-то
туда, куда ты сам ему велел.
Отдай весло, старик, зла не держи
на молодых – пусть пробуют силёнки.
А той девчонке, встретишь, накажи,
чтоб обходила каждый раз сторонкой.
– Позволь, позволь! – мне хочется кричать. –
Мы вместе поплывем, с волнами споря…
– Старик, мне не хотелось огорчать,
но ты в бассейне, а не в море…
Не надо тапком стоптанным махать,
то не весло, да и халат – не парус.
– И это всё, что мне теперь осталось?
– Господь что дал, то может и отнять.
И для сомнений в том нет ни одной причины.
Я всё сказал, что не по нраву – извини.
Ушел своей дорогой тот мужчина –
такой знакомый, будто из родни,
хотя и нет родни давно на этом свете.
А я б и сам себе открыл на всё глаза:
еще не вечер, если солнце светит,
но кто сказал, что надо на вокзал
за сутки приходить и ждать с тоскою
последнего, прощального гудка?
А если сердцу, как сказали, старика
хоть ты стреляй – не хочется покоя?
Так пусть и бьётся! Не беда,
Что тень длинней, закат всё ближе.
Еще не скоро холода –
Пойду, в чулан запрячу лыжи,
Достать успеется всегда.